Руководитель департамента исследований «ТЭК» Института проблем естественных монополий (ИПЕМ) Александр Григорьев дал большое интервью, в котором обрисовал перспективы развития угольной генерации и резоны «за» и «против» того, чтобы Россия ратифицировала Парижское соглашение.
Александр Григорьев: Ситуация вокруг Новочеркасской ГРЭС непростая. Наряду с зарубежными потребителями она является ключевым рынком сбыта для производителей угля в Ростовской области. Следовательно, если она перейдёт на газ или закроется, то это снизит экономическую устойчивость угледобычи в регионе, а там уже рукой подать до закрытия шахт, роста безработицы и соответствующих социальных проблем. При этом в Ростовской области и без закрытия Новочеркасской ГРЭС произошла довольно неприятная история с банкротством одной угольной компании.
Так что проблема есть, и её надо решать — только это проблема не столько ГРЭС, сколько угледобычи региона. И как решать эту проблему — вопрос далеко не очевидный. Возможно, следует закрыть ГРЭС, шахты и дать людям новую работу. Возможно, надо закрыть ГРЭС, но стимулировать поставку угля на экспорт. Возможно, стоит поддержать ГРЭС. Выбор между этими и другими вариантами нужно оценивать детально, и готового рецепта у меня сейчас нет.
- Как вам кажется, это будет точечное вливание (говорят, речь идет о 20 млрд рублей) или другие объекты угольной генерации тоже могут рассчитывать на поддержку?
А.Г.: Пока речь идёт о точечной поддержке наиболее уязвимой станции. Однако надо понимать, что аналогичные проблемы в перспективе могут возникнуть и на других угольных ТЭС Европейской части страны, которые используют привозной уголь и потому могут проиграть конкуренцию газовым ТЭС.
- А если брать более общо, нуждается ли угольная генерация сегодня в поддержке?
А.Г.: Корни проблемы российской угольной генерации уходят в 60-70 годы прошлого века, когда в СССР случилась, так называемая, «газовая пауза». Топливный баланс в энергетике сместился в сторону природного газа. Руководство страны пошло на это, чтобы существенно модернизировать устаревшую тепло- и энергогенерацию. С этой же целью строились атомные станции. Шел мощный технический прогресс. Лучше всего это иллюстрирует Украина, где большая часть базовой энергетической нагрузки приходится на атомную генерацию. И если бы не случился Чернобыль, то этих атомных станций до распада Союза построили бы еще несколько.
Так вот, предполагалось, что в 90-х, после завершения массового ввода газовой генерации, угольные станции Союза будут полностью модернизированы, оснащены современными фильтрами, но вместо этого случился развал страны. На многие годы всякое развитие прекратилось. Поэтому сегодня говорить о поддержке угольной генерации целесообразно там, где есть дешевый уголь. Там ее нужно развивать, модернизировать. Где дешевого угля нет, ничего придумывать не нужно. С нынешней ценой на газ на внутреннем рынке перспектив у угля в европейской части страны нет.
Мы в свое время делали большой анализ по всем регионам, где присутствует угольная генерация. Вот, например, Ростовская область. На данный момент угольная отрасль здесь конкурентоспособна. Но по мере того, как будет повышаться эффективность сжигания топлива, конкурентность будет снижаться. Разница между стоимостью производства энергии на угле и производстве на газе составит всего 15% - 30%. А чтобы было развитие, должно быть более 30%.
- Недавно закончился Восточный экономический форум в Приморье, где одним из вопросов стало обсуждение угледобычи и экспорт угля. В продолжении дискуссии, как вам кажется, у угольной генерации на российском рынке есть ли будущее?
А.Г.: Наша угольная генерация прошла через тяжелейшее испытание в 90-е годы. Была проведена чрезвычайно болезненная, но необходимая реструктуризация угледобывающей отрасли. В то тяжелое время были потрачены миллиарды долларов на то, чтобы ее реформировать: все нерентабельные предприятия были закрыты, людей отправили на пенсию или перевели на эффективные предприятия, где требовались подготовленные кадры для угледобычи. Под эгидой Всемирного банка шла активная программа переобучения. В итоге все мероприятия оказались весьма успешны. Именно благодаря этому наша угольная отрасль сегодня может завоевывать иностранные рынки. Она оздоровлена, на плаву остались сильные и эффективные предприятия. За редкими исключениями: упомянутые шахты Ростовской области, «Интауголь».
- Ок, с экономической эффективностью более-менее ясно. Экологический аспект… Насколько опасна уголь для окружающей среды?
А.Г.: Заявления такого рода – это другая крайность. Угольная генерация оказывает негативное влияние на окружающую среду, но давно известны методы снижения этого влияния.
Например, если идет кислотный дождь, значит, скорее всего, вы топите свою электростанцию высокосернистыми углями. В Германии эта проблема была в 60-70 годы – шли кислотные дожди. Теперь этой проблемы нет. Почему? Потому что немцы перестали использовать сернистые угли. Требования к добываемому и закупаемому сырью поставили такие, что этого не должно быть.
Плюс, безусловно, электрофильтры, которые снижают выбросы пыли. Но я всегда говорю, что из плохого угля вы не сделаете экологически чистый выхлоп. Вы очень быстро забьете все свои фильтры и все. У нас есть нормальный уголь, мы экспортируем его в развитые страны. Его сжигают в Японии, Южной Корее, Великобритании. Претензий к качеству нет, наша угольная генерация может дать то, что нужно энергетике. Никакого существенного ущерба окружающей среде нет, если используется качественный уголь и очистные фильтры.
Наконец, есть проблема выбросов оксидов азота и серы, но она также вполне решается как технологиями сжигания, так и технологиями очистки дымовых газов.
- То есть опасность угля преувеличена?
А.Г.: Многими часто преувеличивается. Чудес не бывает. Да, было бы здорово, если бы у нас вся энергия вырабатывалась солнцем и ветром. Не согреют. Выбор для основы энергетики крупной страны простой: атом, уголь или газ. К атомной энергетике тоже есть масса вопросов у экологов. Газ? Его выгодно экспортировать. Это важный элемент торгового оборота, поэтому нужно наращивать экспорт. Кроме того, газ – это ценное химическое сырье, которое хорошо поддается переработке, из него можно делать продукцию с высокой добавленной стоимостью. Из угля тоже, но углехимия у нас очень слабо развита. А газоперерабатывающие заводы активно строятся, и пока это гораздо экономически эффективней, чем перерабатывать уголь.
Про углеродный налог
- Прогнозируете ли вы в обозримом будущем введение углеродного налога?
Нам постоянно приводят в пример Китай, говорят, что там доля угля будет падать. Я говорю: доля угля может и будет сокращаться, но абсолютные объемы, как минимум, останутся прежними, а на самом деле еще и вырастут.
В Китае есть конкретная проблема Пекина, который неудачно расположен: там такая роза ветров, из-за которой держится и не рассеивается угольный смог, как в Лондоне в 19 веке.
Китайцы будут решать проблему системно. Закрывать угольную генерацию точечно и развивать газовую. Но это не значит, что в промышленно развитых регионах они не будут строить новые электростанции на угле. В Поднебесной 300 млн человек – средний класс. Это больше, чем жителей США, а к 2030-2040 годам эта цифра удвоится. 600 млн обеспеченных граждан, которым нужны кондиционеры, гаджеты, электромобили. За счет чего покрывать растущий объем потребляемой энергии?
- Энергоэффективность будет повышаться.
А.Г. Это, безусловно. Тогда скажите мне, США энергоэффективная страна или нет? А у них подушевое потребление электроэнергии в 4 раза выше, чем у нас. Понимаете, чем лучше люди живут, тем больше они потребляют. Да, есть определенные резервы повышения энергоэффективности, многое зависит от структуры экономики. Например, есть страна «А», где все заняты плавкой алюминия, и есть страна «Б», где все заняты туризмом. Понятно, что в стране «А» удельное энергопотребление на единицу ВВП будет выше, чем в стране «Б». И есть Индия, которая за ближайшие 20 лет пройдет тот путь, который прошел Китай. Где огромные агломерации будут все больше потреблять. И несмотря на благоприятное положение с точки зрения инсоляции, всю Индию невозможно покрыть солнечными панелями. Нужно будет строить атомные и угольные станции.
- Вы как-то принижаете значение ВИЭ.
А.Г.: Безусловно технический прогресс будет оказывать влияние на энергетику. От того, как будут развиваться системы накопления энергии, будет зависеть судьба возобновляемых источников. В Германии вплотную подошли к черте: в пиковые моменты некуда девать энергию, нужны дешевые аккумуляторы.
- На помощь придут накопители на колесах, электромобили.
А.Г.: Согласен. Но какого времени и средств потребует перестройка энергосистемы, чтобы эта схема работала? Сколько реально электромобилей при современных объемах добычи кобальта для батарей может произвести промышленность? А если случится кризис редкоземельных металлов? И, кстати, это очень грязное производство, про которое тоже часто забывают.
- Возвращаясь к моему вопросу. Появятся ли в России углеродные сборы?
А.Г.: Если мы сами себя не накажем – никто не накажет. Есть, безусловно, риск, связанный с тем, что начнут отслеживать углеродный след. Но, извините, у нас такая структура энергетики, что я бы посоветовал всем, кто собирается что-то отслеживать или вводить, сначала крепко подумать, а выстоят ли они в борьбе с нами?
У нас низкоуглеродная энергетика. Доля угольной генерации 13%, а не как в Германии, США или Китае. Остальное – газ, атом, гидроэнергетика. То есть совершенно сбалансированная генерация. При этом большое преимущество – высокая доля когенерации. Это к вопросу об энергоэффективности. Стран с такой сбалансированной энергетикой не так уж много: Финляндия, Дания, кто еще? Список-то короткий. Поэтому те страны, которые у нас начнут искать какие-то углеродные следы, пусть поостерегутся. Мы тоже можем много чего найти.
Нам самим не нужно на себя кандалы накидывать и в ногу себе стрелять углеродным налогом. Нужно заниматься тем, чем занимались все это время - энергоэффективностью.
Это наш путь. Не нужно ничего выдумывать, фонды наполнять, налог какой-то, не дай бог, вводить. Нужно модернизировать, обновлять мощности. А при таком подходе и для угля есть место.
- Это, конечно, хорошее пожелание. Но кто должен заплатить за обновленные мощности?
А.Г.: А кто должен платить за старое, отработанное оборудование? Сколько эти устаревшие мощности можно мучить? В экономике так устроено, что тот, кто потребляет какой-то продукт, тот за него и платит. Я первую программу модернизации ДПМ оценивал, как нерыночный проект и никогда этой позиции не скрывал. Потребителей насильно женили: вот вам условия договоров и давайте вы под ними подписывайтесь. Сейчас нужна большая вовлеченность потребителей в данный процесс.
Если потребитель считает, что нам не нужно столько мощности, значит нужно перенастроить схему, чтобы энергетики тоже несли какие-то предпринимательские риски. Мощность не востребована, ты несешь убытки. А не так, как сейчас, - она гарантировано окупается.
«Не знаю, что посоветовать Путину»
- Скажите, должна ли Россия в 2020 году ратифицировать Парижское соглашение?
- Существует масса футурологических прогнозов, о том, что будет с энергетикой через 20-30 лет. У вас есть свое видение?
А.Г.: По поводу прогнозов мне нравится одна история. Пару лет назад я познакомился с прогнозом Института интегральных схем общества Фраунгофера (Германия). Именно в этом учреждении, например, был придуман формат сжатия MР3. И вот они нарисовали схему энергетики Германии в 2050 году. Там, понятное дело, солнечные панели, ветряки. Но даже в этой схеме осталось место для нескольких гигаватт генерации на собственном немецком буром угле. Так, о чем говорить, если даже у немцев в футурологических прогнозах фигурирует уголь? И для них это вопрос энергетической безопасности, угольная генерация там будет нести базовую нагрузку.
Что такое для России сохранение угольной энергетики? Тоже самое – вопрос энергетической безопасности. А чтобы повысить устойчивость генерации и стабильность регионов угледобычи, нужно думать о том, как нам развивать внутренний рынок угля. Обсудить новую систему, которую мы создадим в рамках модернизации, а что-то и с нуля. Это новое будет уже не на проектных углях, а на стандартизированных, которые мы отправляем на экспорт. В мире существуют примерно одинаковые требования к теплотворной способности, сернистости, зольности и прочее. И мы их соблюдаем. На внутреннем рынке тоже нужно к этому идти. Газ для всех одинаковый. С углем такой истории нет. Стандартизация повысила бы его конкурентоспособность и привлекательность в глазах энергетики, освободила от зависимости от конкретного поставщика. Когда есть выбор, диверсификация, это добавляет популярности ресурсу. А в совокупности с ценой, которая в районах угледобычи все равно привлекательнее, чем у газа, это дает серьёзный задел на будущее.
Источник: Энергия 4.0 https://discours.energy/articles/interview/no_need_to_shoot_yourself_in_the_foot_by_a_carbon_tax/
Понравилась наша статья? Поделитесь!
Тип контента
